выпить, – пользуюсь я очередной заминкой в его монологе, после чего чокаюсь бокалом и делаю большой глоток вина. С Кевином я могу позволить себе расслабиться и не опасаться за свою безопасность.

Он не сводит с меня глаз, продолжая удерживать бокал в воздухе, после чего тяжело вздохнув, наконец, пьет его одним глотком. Мы молчим, каждый уткнувшись в свою тарелку. Я давно хотела побывать в этом итальянского ресторане, где пасту сразу после подачи на стол посыпают сыром, который натирают на большой терке прямо в зале ресторана на глазах у всех гостей. Несколько минут назад я сама была той самой клиенткой, возле которой происходило это маленькое представление, и тогда, отправив в рот первую, накрученную на вилку порцию спагетти, я ощутила целый фейерверк вкусов, взорвавшийся у меня на языке: сливочный соус, каперсы, нежное мясо тунца и свежий пармезан. Но давящая тишина и неловкость, внезапно повисшие над нашим столом, лишают меня способности наслаждаться блюдом. Похоже, нет больше аппетита и у Кевина, потому как он просто ковыряет вилкой свою «осабуку», но до сих пор не отправил в рот больше ни крошки.

– Скажи честно, ты хотя бы думала о моем предложении? – наконец, спрашивает он, вновь глядя мне в глаза.

– Кев, я не хочу тебя обижать, не хочу делать тебе больно. Ты мне очень дорог, и я по-своему люблю тебя… люблю тебя как друга, моего единственного друга-мужчину, – говорю я. – Но что касается твоей просьбы, я честно пыталась, но я не могу…

Кевин обреченно опускает взгляд.

– …не могу думать об этом до тех пор, пока я не найду ублюдка, искалечившего мою жизнь. Я не могу просто взять и начать все сначала. Невозможно погрузиться в новую книгу, пока ты продолжаешь барахтаться в предыдущей…

Кевин снова смотрит на меня, и в его глазах я вижу надежду.

– Это не значит, что я…

– Я тебя услышал. И я тебе помогу закрыть эту книгу и открыть новую.

– Кев, я не хочу, чтобы ты строил какие-то планы… мы просто друзья… я не могу обещать…

– Я знаю. Я понимаю, что этой новой книгой в твоей жизни могу быть и не я вовсе. Но я люблю тебя и хочу помочь тебе в этом.

Натянуто улыбаюсь, от одного вида еды теперь начинает тошнить. Беру бокал и делаю еще один внушительный глоток вина. Неприятная горечь саднит горло.

– Ты давно виделась с Ником? – неожиданно меняет тему разговора Кевин.

– Наверное, пару недель назад, может быть, чуть больше, а что?

– Он не звонил тебе после того, как ты вернулась?

– Откуда такие вопросы?

Кевин вытирает и без того чистые губы салфеткой. Я смотрю на него в упор, не скрывая своего раздражения: одно дело звонить мне каждый раз, когда я вовремя не ответила на его сообщение, но это уже явный перебор. Он не имеет права контролировать меня и указывать, с кем и сколько мне общаться.

– У Ника есть ключи от твоей квартиры?

– В чем дело? Что за идиотские вопросы?

– В твоей квартире было еще кое-что, помимо тех вещей, – начинает Кевин, глядя мне в глаза.

Я боюсь пошевелиться. Все мое внимание сконцентрировано на губах Кевина, я жду, что он скажет дальше.

– Был еще один букет: дюжина белых роз, – дозирует информацию Кевин, не сводя с меня глаз. – И записка.

– Что было в записке?

– Пять лет назад я совершил ошибку, о которой буду сожалеть всю жизнь, – уткнувшись в экран своего телефона, читает Кевин. – Я был идиотом. Все эти годы я пытался тебя забыть, но не вышло. Я люблю тебя, и любил всегда. Знаю, что накосячил, знаю, что подвел, но я верю, что все еще можно изменить. Позвони мне, как будешь готова хотя бы просто начать говорить. С днем рождения, любимая, твой Ник.

Тяжело вздыхаю, пряча лицо в ладонях. В ушах эхом звучат строчки этого письма, и перед глазами разыгрываются сцены прошлого.

Это был день моего рождения. И к своим двадцати пяти годам я могла смело назвать себя по-настоящему счастливым человеком: работа в ФБР, о которой я всегда мечтала, верные друзья, с которыми можно было смело и в огонь и в воду, мужчина, с которым я была готова идти хоть на край света, и, разумеется, крепкая и дружная семья. В тот день Винсент прислал мне на работу огромный букет белых лилий и тем самым ненавязчиво сообщил всем вокруг, что у меня праздник, у меня день рождения. Кто-то из участка сбегал за тортом, и они все дружно поздравили меня и, несмотря на сложное дело, отпустили пораньше, чтобы я смогла подготовиться к вечернему торжеству в кругу самых близких. Я позвонила Нику, чтобы предупредить: заходить за мной на работу нет нужды, я уже в пути домой.

Позже, прокручивая в памяти этот день, я ругала себя за то, что не отказалась и поддалась уговорам детективов. Но в тот момент я была рада, может быть, даже слишком. Ничего не подозревая, я спокойно вошла в подъезд нашего дома, поднялась по лестнице и открыла дверь своим ключом. Все выглядело так же, как и всегда, вот только дверь в тот день я закрыть так и не смогла. Высокий широкоплечий мужчина, одетый в какой-то странный черный костюм, надежно скрывающий от меня не только его тело, но даже лицо. Глаза же он спрятал за лыжной маской. Я едва успела испугаться, когда он с грохотом хлопнул дверью и в следующий миг его массивная рука закрыла мне рот до того, как я успела пикнуть. Он повалил меня на пол, пихнул в рот какой-то вонючий кусок ткани, и в глазах начало темнеть. Нет, я не потеряла сознание, я прекрасно осознавала все, что этот урод делал со мной…

Первый человек, которому я сообщила о случившемся, была моя мама, вторым стал Ник. Мама меня поддерживала, жалела, заставляла выговариваться. Ник… с ним все было по-другому. Сначала он злился, на меня, на себя, на урода, который сделал это с нами. А потом он решил просто об этом забыть, словно это был какой-то страшный сон, который приснился нам обоим. Дурной сон, отмахнувшись от которого, можно с верой в светлое будущее идти в новый день. Ник смог, а я нет. Я застряла где-то там… в этом чертовом сне.

– …а что если это все сделал Ник? – долетает до моего сознания обрывок речи Кевина, я опускаю руки и, не скрывая своего удивления, смотрю ему в глаза. – Ты не допускаешь такой мысли?

– Ты это о чем сейчас?

– Спустя столько лет он снова появляется в твоей жизни в надежде вернуть, но ты его отвергаешь. Он в отчаянии, он хочет, чтобы ты нуждалась в нем. Он точно знал, во что ты была одета, и ему не составило бы труда все это принести с собой. Что думаешь?

– Ты это серьезно?

– Вполне, и я повторяю свой вопрос, у Ника есть ключи от твоей квартиры?

– Нет! К тому же я поменяла все замки… Нет, запасные ключи есть только у моей… – я спотыкаюсь на полуслове. В ушах звенит нелепый мамин вопрос: «Почему ты не позвонишь Нику? Чего ты ждешь?» и следом разочарованное: «Не прикидывайся дурочкой, тебе это не к лицу». – Прочитай еще раз, что там в конце пишет Ник в своей записке?

– Позвони мне, как будешь готова хотя бы просто начать говорить.

Качаю головой, чувствую себя настоящей дурой.

– У кого есть запасные ключи от твоей квартиры? – спрашивает Кевин.

– У моей мамы… Это она дала их Нику, она отказывается принять мой выбор.

– Ясно, но я все-таки думаю, что он и был тем таинственным газовщиком.

– Это чушь! Ник просто принес цветы, и все, это же очевидно.

– Правда? А как насчет всего остального? Платье, плащ… Почему Ник не мог принести и все это?

– Потому что Ник – это не тот ублюдок!

– Да, но это не мешает ему пытаться манипулировать тобой,